Три великих жизни [сборник 1968] - Вера Михайловна Корсунская

Бесшумно скользят по навощенному полу адъютанты. Тихий, еле уловимый шепот… искательные улыбки, поклоны, полупоклоны, кивки головой или просто чуть заметное движение бровей, — смотря по чину!

Совсем как при короле! Император желал, чтобы все было по этикету.

Теперь никто не мог обратиться к Наполеону иначе как «Sire» — государь. Даже его старые боевые товарищи, кровью и храбростью которых он завоевал себе французский трон.

Надев императорскую корону, Наполеон спешил придать своему и без того пышному двору такой блеск, который не только повторил бы, но и превзошел, затмил то, что видели в этих стенах во времена Людовиков!

Дни больших приемов у императора возвещаются всему Парижу, здания дворцов украшают гирляндами, транспарантами с причудливыми виньетками вокруг «N» и «В» — Наполеон Бонапарт. Так угодно императору!

День его рождения отмечался как особо торжественный для всей нации, в числе праздников французской республики. Наравне с днем взятия Бастилии! Наравне с днем низложения короля! Это желание Наполеона.

…Двери из кабинета императора раскрылись, и он появился перед совершенно затихшей приемной, — маленький, смуглый, стремительный.

Император быстро обходит ряды собравшихся, иногда задавая кому-либо короткие вопросы. Он приближается к одному старому ученому. Тот подает ему свою новую книгу.

— Это еще что такое, это ваша абсурдная метеорология? Этот Ежегодник бесчестит дни вашей старости!

Напрасно глубоко оскорбленный ученый хочет что-то сказать, — император не слышит.

Он давно отвык разговаривать с людьми, его удел — отрывистые распоряжения, которым все повинуются беспрекословно.

Неуступчивый и властный, став самодержцем Франции, добивающийся самодержавия во всей Европе, Наполеон не слушает замечаний даже собственных министров, — где же ему услышать возражения какого-то профессора.

— Я беру эту книгу только из уважения к вашим сединам. Держите! — И с этими словами Наполеон бросает книгу своему адъютанту.

— Но эта книга по естественной истории, — несколько раз начинает ученый. Слова его тонут в язвительном грубом окрике Наполеона. Император, не взглянув даже на брошенную им книгу и на ее автора, проходит быстрым шагом к себе в кабинет. Прием окончен.

Горечь публичного унижения и оскорбления стеснила грудь старого ученого. Слезы брызнули из глаз.

Это был Ламарк, принесший Наполеону, как было положено, только что вышедшую из печати «Философию зоологии». Действительно, в 1809 году, когда произошел описанный случай, Ламарк мог поднести императору именно эту книгу, как раз в тот год опубликованную.

Ламарк был уязвлен в своих наилучших светлых мыслях и чувствах.

Метеорологии он отдал много лет жизни и глубоко верил в ее успех. Наполеон жестоко высмеял его страсть при всех…

А «Философия зоологии», также грубо осмеянная на приеме, — ведь это была та самая философия, о создании которой Ламарк говорил в своих вступительных лекциях.

Почти все годы работы по зоологии он думал о необходимости для этой науки своей философии.

И он написал книгу, в которой дал ответ на вопрос, давно его мучивший: каков ход природы применительно к животным и человеку.

В ней итог бессонных ночей, какими он обдумывал этот ход, когда пытливым взором пытался охватить разрозненные группы животных и представить их как единую цепь вечно развивающуюся по своим законам природы…

Все, чем он жил, к чему пришел в итоге жизни, что передумал и перечувствовал, как сумел ответить себе на давно поставленный вопрос о ходе природы, было сказано им в «Философии зоологии».

В «Философии зоологии» — его соображения относительно естественной истории животных, особенностей их строения, классификации видов. Картина эволюционного развития животных и причины его, возникновение жизни, вопросы психологии, — в ней самое сокровенное.

В первой части книги Ламарк рисует общую картину развития животного мира от низших несовершенных форм к высшим совершенным, а затем выясняет причины эволюции. Изложив теорию эволюции, он переходит во второй части к общим проблемам жизни: в чем ее сущность, при каких условиях она может существовать, как возникла. Третью же часть своего обширного труда Ламарк посвящает вопросам психологии и зоопсихологии.

«Философия зоологии» — это долгие годы глубоких размышлений… Десятки лет упорного труда над коллекциями и гербариями. Ради нее постоянно голодала семья и он сам.

Сколько ученых создали блестящую карьеру при Наполеоне, обласканы чинами и деньгами. У Кювье давно открыт салон и его посещают придворные. Ламарк всегда жил тихо и незаметно, всегда в стороне от шума светской жизни, поглощенный только своими идеями и трудами…

Периоды освобождения от материальных затруднений в жизни Ламарка были, как правило, кратковременными. Не успел он в годы революции несколько расправить усталые от жизненных тягот плечи, как новые несчастья одно за другим обрушились на его уже поседевшую голову: смерть жены, затем двоих детей, потеря денег, отданных в долг нескольким лицам. Воспитание детей требовало все больших расходов.

В то же время деньги были нужны для печати его трудов и пополнения коллекций. Пришлось срочно продать домик в Брэ, чтобы хоть на короткий срок почувствовать облегчение от денежных забот.

Войны Наполеона принесли ухудшение финансового положения Франции. Правительство принялось во всем урезать расходы, разумеется, кроме военных. Ассигнования на науку и просвещение сильно сократились. Музей, так любимый Ламарком, не избежал общей участи и почти заглох.

Жизнь в нем замерла: прекратилось строительство, работы по оборудованию и монтировке. Почти не читались лекции, за неимением слушателей: вся мужская часть Парижа, кроме стариков и детей, была призвана в армию.

В 1814 году Музею угрожал полный разгром. Париж заняли союзники, и отряд прусских солдат решил расположиться на постой в Саду. Что стало бы со всеми его богатствами, которые до сих пор удавалось сберечь от гибели в это бурное время?

К счастью, в прусском главном штабе был знаменитый ученый А. Гумбольдт. Он хорошо знал Музей, его ученых,